Неточные совпадения
Я подошел к
окну и посмотрел в щель
ставня: бледный, он лежал на полу, держа в правой руке пистолет; окровавленная шашка лежала возле него. Выразительные глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал и хватал себя за голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я не прочел большой решимости в этом беспокойном взгляде и сказал майору, что напрасно он не велит выломать дверь и броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится.
Вот уже полтора месяца, как я в крепости N; Максим Максимыч ушел на охоту… я один; сижу у
окна; серые тучи закрыли горы до подошвы; солнце сквозь туман кажется желтым пятном. Холодно; ветер свищет и колеблет
ставни… Скучно! Стану продолжать свой журнал, прерванный столькими странными событиями.
— Он стал стучать в дверь изо всей силы; я, приложив глаз к щели, следил за движениями казака, не ожидавшего с этой стороны нападения, — и вдруг оторвал
ставень и бросился в
окно головой вниз.
В одном из домов слободки, построенном на краю обрыва, заметил я чрезвычайное освещение; по временам раздавался нестройный говор и крики, изобличавшие военную пирушку. Я слез и подкрался к
окну; неплотно притворенный
ставень позволил мне видеть пирующих и расслушать их слова. Говорили обо мне.
Из
окон только два были открыты, прочие были заставлены
ставнями или даже забиты досками.
Деревянный, потемневший трактир принял Чичикова под свой узенький гостеприимный навес на деревянных выточенных столбиках, похожих на старинные церковные подсвечники. Трактир был что-то вроде русской избы, несколько в большем размере. Резные узорочные карнизы из свежего дерева вокруг
окон и под крышей резко и живо пестрили темные его стены; на
ставнях были нарисованы кувшины с цветами.
Недвижим он лежал, и странен
Был томный мир его чела.
Под грудь он был навылет ранен;
Дымясь, из раны кровь текла.
Тому назад одно мгновенье
В сем сердце билось вдохновенье,
Вражда, надежда и любовь,
Играла жизнь, кипела кровь;
Теперь, как в доме опустелом,
Всё в нем и тихо и темно;
Замолкло навсегда оно.
Закрыты
ставни,
окна мелом
Забелены. Хозяйки нет.
А где, Бог весть. Пропал и след.
Клим не помнил, как он добежал до квартиры Сомовых, увлекаемый Любой. В полутемной спальне, —
окна ее были закрыты
ставнями, — на растрепанной, развороченной постели судорожно извивалась Софья Николаевна, ноги и руки ее были связаны полотенцами, она лежала вверх лицом, дергая плечами, сгибая колени, била головой о подушку и рычала...
Улицу перегораживала черная куча людей; за углом в переулке тоже работали, катили по мостовой что-то тяжелое.
Окна всех домов закрыты
ставнями и
окна дома Варвары — тоже, но оба полотнища ворот — настежь. Всхрапывала пила, мягкие тяжести шлепались на землю. Голоса людей звучали не очень громко, но весело, — веселость эта казалась неуместной и фальшивой. Неугомонно и самодовольно звенел тенористый голосок...
Дом Зотовой — тоже одноэтажный, его пять
окон закрыты
ставнями, в щели двух просачивались полоски света, ложась лентами на густую тень дома.
Он остановил коня пред крыльцом двухэтажного дома, в пять
окон на улицу, наличники украшены тонкой резьбой, голубые
ставни разрисованы цветами и кажутся оклеенными обоями. На крыльцо вышел большой бородатый человек и, кланяясь, ласково сказал...
Ворота всех домов тоже были заперты, а в
окнах квартиры Любомудрова несколько стекол было выбито, и на одном из
окон нижнего этажа сорвана
ставня. Калитку отперла Самгину нянька Аркадия, на дворе и в саду было пусто, в доме и во флигеле тихо. Саша, заперев калитку, сказала, что доктор уехал к губернатору жаловаться.
Не очень охотно Клим отвел его в столовую, пустую и темную,
окна ее были закрыты
ставнями. Там, сидя на диване и снимая сапог, Иноков спросил...
Все четыре
окна квартиры его были закрыты
ставнями, и это очень усилило неприятное его настроение. Дверь открыла сухая, темная старушка Фелицата, она показалась еще более сутулой, осевшей к земле, всегда молчаливая, она и теперь поклонилась ему безмолвно, но тусклые глаза ее смотрели на него, как на незнакомого, тряпичные губы шевелились, и она разводила руками так, как будто вот сейчас спросит...
Начались шквалы: шквалы — это когда вы сидите на даче, ничего не подозревая, с открытыми
окнами, вдруг на балкон ваш налетает вихрь, врывается с пылью в
окна, бьет стекла, валит горшки с цветами, хлопает
ставнями, когда бросаются, по обыкновению поздно, затворять
окна, убирать цветы, а между тем дождь успел хлынуть на мебель, на паркет.
Мне будет казаться, что мебель надо «принайтовить»,
окна не закрыть
ставнями, а «задраить», при свежем ветре буду ждать, что «засвистят всех наверх рифы брать».
Недостает только помещичьего дома, лакея, открывающего
ставни, да сонного барина в
окне…
Обе соседки, мать и дочь, тогда уже започивали, но на усиленный и неистовый стук в
ставни и крики Марфы Игнатьевны проснулись и подскочили к
окну.
Среди всех этих обстоятельств одним утром Карл Иванович сообщил мне, что хозяйская кухарка с утра открыла
ставни третьего дома и моет
окна. Дом был занят каким-то приезжим семейством.
В комнатах натоплено, форточек в
окнах нет, да и
ставни закрыты, так что никакого намека на вентиляцию не существует.
Вместо мрачных
ставней глядели веселые стеклянные
окна и двери.
Возле леса, на горе, дремал с закрытыми
ставнями старый деревянный дом; мох и дикая трава покрывали его крышу; кудрявые яблони разрослись перед его
окнами; лес, обнимая своею тенью, бросал на него дикую мрачность; ореховая роща стлалась у подножия его и скатывалась к пруду.
И свояченица, всхлипывая, рассказала, как схватили ее хлопцы в охапку на улице и, несмотря на сопротивление, опустили в широкое
окно хаты и заколотили
ставнем. Писарь взглянул: петли у широкого
ставня оторваны, и он приколочен только сверху деревянным брусом.
Страшен был не он, с его хвостом, рогами и даже огнем изо рта. Страшно было ощущение какого-то другого мира, с его вмешательством, непонятным, таинственным и грозным… Всякий раз, когда кто-нибудь умирал по соседству, особенно если умирал неожиданно, «наглою» смертью «без покаяния», — нам становилась страшна тьма ночи, а в этой тьме — дыхание ночного ветра за
окном, стук
ставни, шум деревьев в саду, бессознательные вскрикивания старой няньки и даже простой жук, с смутным гудением ударяющийся в стекла…
Новый дом был нарядней, милей прежнего; его фасад покрашен теплой и спокойной темно-малиновой краской; на нем ярко светились голубые
ставни трех
окон и одинарная решетчатая
ставня чердачного
окна; крышу с левой стороны красиво прикрывала густая зелень вяза и липы.
Было рано,
окна домов еще прикрыты
ставнями, улица пустынна — никогда я не видал ее такой мертво пустой. Вдали назойливо играл пастух.
Сошлись они все трое в один домик к Левше, двери заперли,
ставни в
окнах закрыли, перед Николиным образом лампадку затеплили и начали работать.
— А кто его знает… Мне не показывает. На ночь очень уж запираться стал; к
окнам изнутри сделал железные
ставни, дверь двойная и тоже железом окована… Железный сундук под кроватью, так в ем у него деньги-то…
Все
ставни в бахаревском доме были открыты, и в некоторых
окнах отворены форточки.
Суббота была обычным днем докторского осмотра, к которому во всех домах готовились очень тщательно и с трепетом, как, впрочем, готовятся и дамы из общества, собираясь с визитом к врачу-специалисту: старательно делали свой интимный туалет и непременно надевали чистое нижнее белье, даже по возможности более нарядное.
Окна на улицу были закрыты
ставнями, а у одного из тех
окон, что выходили во двор, поставили стол с твердым валиком под спину.
Начался городской выгон, на котором паслись коровы, дощатый тротуар вдоль забора, шаткие мостики через ручейки и канавы. Потом он свернул на Ямскую. В доме Анны Марковны все
окна были закрыты
ставнями с вырезными посредине отверстиями в форме сердец. Также быЛи закрыты и все остальные дома безлюдной улицы, опустевшей точно после моровой язвы. Со стесненным сердцем Лихонин потянул рукоятку звонка.
Так проходит вся ночь. К рассвету Яма понемногу затихает, и светлое утро застает ее безлюдной, просторной, погруженной в сон, с накрепко закрытыми дверями, с глухими
ставнями на
окнах. А перед вечером женщины проснутся и будут готовиться к следующей ночи.
Вот уж запахло деревней — дымом, дегтем, баранками, послышались звуки говора, шагов и колес; бубенчики уже звенят не так, как в чистом поле, и с обеих сторон мелькают избы, с соломенными кровлями, резными тесовыми крылечками и маленькими
окнами с красными и зелеными
ставнями, в которые кое-где просовывается лицо любопытной бабы.
В верхнем этаже некоторые
окна были с выбитыми стеклами, а в других стекла были заплеснелые, с радужными отливами; в нижнем этаже их закрывали тяжелые
ставни.
Половина
окон (в бывших парадных комнатах) закрыта
ставнями; на другой половине
ставни открыты, но едва держатся на петлях, вздрагивают и колотятся об стены, чуть посильнее подует ветер.
В продолжение нескольких минут еще мелькают в
окнах каменных купеческих домов огоньки, свидетельствующие о вечерней трапезе, а сквозь запертые
ставни маленьких деревянных домиков слышится смутный говор.
В один день — недели три спустя после девятого мая —
ставни в
окнах этого флигелька открылись, показались в них женские лица — какое-то семейство в нем поселилось.
Он просил поднять занавес у
окна и открыть
ставни.
Наконец и совсем стемнело; гуляющие исчезли с улиц;
окна в домах затворяются; где-где слышится захлопыванье
ставней, сопровождаемое звяканьем засовываемых железных болтов, да доносятся до вас унылые звуки флейты, извлекаемые меланхоликом-приказным.
В городе была полная паника, люди боялись говорить друг с другом,
ставни всех
окон на улицу были закрыты. По пустынным улицам ходили отряды солдат и тихо проезжали под конвоем кареты с завешенными
окнами.
— Что вы стучите и чего вам угодно? — раздался наконец у
окна мягкий и несоответственный «оскорблению» голос самого Виргинского.
Ставня приотворилась, открылась и форточка.
Вскоре площадь стала наполняться народом,
ставни отворились, и у
окон показались бледные, боязливые лица.
Ставни были искусно расписаны цветами и птицами, а
окна пропускали свет божий не сквозь тусклые бычачьи пузыри, как в большей части домов московских, но сквозь чистую, прозрачную слюду.
Когда настала ночь, затихли и эти звуки, и месяц, поднявшись из-за зубчатых стен Китай-города, осветил безлюдную площадь, всю взъерошенную кольями и виселицами. Ни одного огонька не светилось в
окнах; все
ставни были закрыты; лишь кой-где тускло теплились лампады перед наружными образами церквей. Но никто не спал в эту ночь, все молились, ожидая рассвета.
Налево от двери была лежанка; в переднем углу стояла царская кровать; между лежанкой и кроватью было проделано в стене
окно, которое никогда не затворялось
ставнем, ибо царь любил, чтобы первые лучи солнца проникали в его опочивальню. Теперь сквозь
окно это смотрела луна, и серебряный блеск ее играл на пестрых изразцах лежанки.
Я тоже посмотрел в щель: в такой же тесной конуре, как та, в которой мы были, на подоконнике
окна, плотно закрытого
ставнями, горела жестяная лампа, около нее стояла косоглазая, голая татарка, ушивая рубаху. За нею, на двух подушках постели, возвышалось взбухшее лицо Ардальона, торчала его черная, спутанная борода. Татарка вздрогнула, накинула на себя рубаху, пошла мимо постели и вдруг явилась в нашей комнате. Осип поглядел на нее и снова плюнул...
Окна эти обрамливались еще резными, ярко же раскрашенными наличниками и зелеными
ставнями, которые никогда не закрывались, потому что зимой крепкий домик не боялся холода, а отец протопоп любил свет, любил звезду, заглядывавшую ночью с неба в его комнату, любил лунный луч, полосой глазета ложившийся на его разделанный под паркет пол.
Окна были закрыты от солнца
ставнями, но сквозь неплотные створы этих
ставен свободно можно было видеть все помещение.
Дом, где жил арендатор, Мартин и Владин отец, был низенький и широкий, с высокою серою кровлею и прорезными
ставнями у
окон.
Окна были наглухо закрыты
ставнями, комната полна сумрачной прохлады, и в чуткую память мальчика свободно и глубоко ложились простые отцовские рассказы.